Стаханова их всюду стали называть стахановцами.
Легко на душе у Изотова
— Едем учиться. Едем учиться. В Москву!
Никита Изотов гулял по курортному городу Сочи. Справа — море, слева — горы. Красота! Любовался Изотов городом, горами, морем, смотрел на таких же, как и он сам, отдыхающих.
— Учиться, учиться. Едем учиться!
Донецкий шахтёр Никита Алексеевич Изотов был зачислен слушателем Промышленной академии в Москве. И вот перед самым началом учёбы был послан на отдых к морю.
Слева — море. Справа — горы. Красота!
Отдохнул Изотов. Вернулся на несколько дней на Донбасс в родную Горловку. Сложил чемодан. Приготовился ехать в Москву. И вдруг…
Зашёл он перед самым отъездом на шахту «Кочегарку». Решил проститься с друзьями.
— Знаешь?
— Читал?! — сразу к нему друзья.
Смотрит Изотов на друзей с удивлением.
— А что такое?
— Значит, не читал. Смотри, — протянули друзья газету.
В газете сообщалось о рекорде Стаханова.
— Вот это дело! Молодец, — произнёс Изотов.
Никита Изотов был сам знаменитым на всю страну шахтёром. Слава к нему пришла ещё в 1932 году. Уже тогда, работая простым обушком, он перевыполнял рабочие планы в четыре, в пять раз. Друзья называли Изотова «врубовой машиной», специалисты — «чудо-забойщиком». В газетах о нём писали. Даже писатель Максим Горький знал про Никиту Изотова. Даже в гости к себе пригласил. Приехал Изотов к Максиму Горькому. Долго они сидели. О разных вещах беседовали.
Заинтересовался Никита Изотов рекордом Алексея Стаханова. Стал он выяснять побольше о самом Стаханове, интересоваться, как тот работает. Узнал, что родился Стаханов недалеко от Орла.
— Недалеко от Орла?! — поразился Изотов.
А дело в том, что сам Изотов тоже из-под Орла.
— Ты смотри, наш мужик — орловской хватки, — порадовался Никита Изотов.
Узнал, что Стаханов тоже начинал свою работу на шахте простым обушком.
— Верная школа, — сказал Изотов.
Рад Изотов за Стаханова. Загорелся желанием и сам попробовать по-стахановски. Уговорил он начальство. Отложил на несколько дней свой отъезд в Москву. Спустился в шахту.
Впился отбойный молоток в угольный пласт.
Пять крепильщиков шли за Изотовым. Едва поспевали они в работе.
Два электровоза вывозили добытый Изотовым уголь. Едва справлялись они с работой.
Уголь шёл и шёл. 241 тонну угля нарубил Изотов за смену.
А вскоре и новый рекорд Изотова — 640 тонн.
640 тонн! Вот это да! Вот так Изотов — «чудо-забойщик»!
Легко на душе у Изотова. Едет в Москву на учёбу Изотов.
Равнение на Бусыгина
Ширятся, ширятся ряды стахановцев. Кузнец Александр Бусыгин был гордостью Горьковского автомобильного завода.
Неожиданно он стал кузнецом. Был простым крестьянским парнем. Приехал на Горьковский автомобильный завод, когда тот ещё строился. Начал работать плотником.
Вырос завод. Нужны заводу рабочие руки.
— Оставайтесь на заводе работать, — предлагают недавним строителям.
Появились плакаты: «Поступай на завод рабочим!» Многие согласились.
— Остаюсь!
— Остаюсь!
— Остаюсь!
В числе тех строителей, которые остались на заводе, был и Александр Бусыгин. Определили его в кузнечный цех. Работал вначале смазчиком. Начал учиться. Освоил новое дело. Стал кузнецом на паровом молоте.
Пришло время. Установил Бусыгин мировые рекорды в кузнечном деле.
Началось всё необычно. Кузнечный цех отставал. Не поставлял он другим цехам вовремя нужных деталей. Особенно плохо обстояло дело со ступицами для автомобильных колёс.
Бусыгин был в это время в отпуске. Пришёл к нему мастер:
— Иди выручай, Бусыгин.
Подумал Бусыгин: просит мастер — неудобно отказывать. Недогулял он целую неделю своего отпуска, вышел на работу.
Хорошо работал Бусыгин. Сам не заметил, как отковал в первый же день 440 ступиц.
— Ого! — поразился мастер.
Это было на 125 ступиц больше, чем полагалось по норме.
Прошла неделя, поправились дела на заводе со ступицами. Зато обнаружилась нехватка других деталей — коленчатых валов.
Мастер опять к Бусыгину:
— Приходи выручай, Бусыгин.
Перешёл Бусыгин на ковку коленчатых валов. В первый же день и здесь у него успех. Вместо 675 по норме отковал 966 деталей.
— Ого! — опять поразился мастер. — Ты у нас вроде как аварийная бригада.
Смеётся Бусыгин, объясняет мастеру, мол, прочитал он в газетах про Стаханова. Решил работать по-стахановски. А работать по-стахановски — это значит работать по-новому. Предложил Бусыгин в кузнечном деле так же, как Стаханов при добыче угля, разграничить обязанности рабочих. Разный труд стали выполнять члены его бригады: один стоит у печи нагревальщиком, у второго обязанности смазчика, третий — прессовщик.
Поползли вверх рекорды горьковского кузнеца Александра Бусыгина. Никто в мире не мог так быстро выполнять свою работу на паровом молоте, как Александр Бусыгин.
Прошла его слава по Горьковскому автомобильному заводу. Прошла по другим заводам, по всей стране. Много стало у него последователей. Гордятся кузнецы прославленным мастером:
— Равнение на Бусыгина!
Пассажирский, товарный, скорый
Любили мальчишки Ефим и Юхим стоять у железнодорожного полотна. По звуку приближающегося поезда определять, какого типа состав проходит.
Стоят. Самого поезда пока не видно. Он где-то ещё за поворотом, укрыт придорожными посадками. Поезда не видно, а звук слышен.
Наловчились мальчишки различать поезда. Здорово это у них получалось.
— Товарный! — кричит Ефим.
Верно, проходит товарный поезд.
— Пассажирский! — кричит Юхим.
Верно, идёт пассажирский.
— Скорый! — выкрикнут оба.
И опять нет ошибки. Так точно — несётся скорый.
Как они определяли: то ли по стуку вагонных колёс, то ли по пыхтению паровоза, то ли по гулу колёс, то ли ещё по каким-то приметам — неизвестно. Однако редко неточность у них случалась. Последний месяц и вовсе нет.
Живут мальчишки на Донбассе в рабочем посёлке на перегоне между станциями Славянск и Лозовая.
Часто играли они в узнавание поездов. Вот и в тот день.
Стоят приятели у насыпи, раздаются ребячьи голоса.
— Пассажирский!
— Товарный!
— Скорый!
Всё верно. Всё в точку.
— Скорый!
— Пассажирский!
— Товарный!
И эти — в точку.
И вдруг!..
— Скорый, — сказал Ефим.
— Скорый, — сказал Юхим.
Выскочил состав из-за поворота, открылся просвет в лесопосадке, смотрят мальчишки: а это не скорый — товарный поезд.
Глянул Ефим на Юхима. Глянул Юхим на Ефима.
— Товарный, — как бы всё ещё сомневаясь, выдавил из себя Ефим.
— Товарный, — сокрушённо кивнул Юхим.
Не допустили в тот день они больше ошибки. До темноты у насыпи простояли. Раз пятнадцать искусство своё доказали.
Прошло несколько дней. Снова на любимом месте стоят мальчишки. Снова, как капли, слова срываются:
— Пассажирский!
— Товарный!
— Скорый!
Вот вновь послышался стук состава. Прислушались мальчишки:
— Скорый! — кричит Ефим.
— Скорый! — кричит
